А вокруг столько звезд! Забирай хоть все - никто не берет. ©
Я же люблю Стругацких. Я же очень люблю Стругацких!!!!!!
А это что? Витицкий «Поиск предназначения, или Двадцать седьмая теорема этики» (1994—1995). Что это за безобразие?
Несколько страниц, описывающих блокадный эпизод, и в нем полной тарелкой по всей морде: подробное описание нечистот на лестницах и во дворах. Причем, он несколько раз к ним возвращается. И очень подробно описывает, и называет своими именами и с синонимами. Хлебная продавщица с толстой румяной мордой. Людоед. Жданов, задыхающийся от обжорства.
Ужас. Зачем я это читала?
Да что с ними со всеми? Булычев вон тоже к 90-м стал только какую-то чернуху писать. Причем, грубую, ширпотребно-массовую.
А, забыла. Еще был дядя, посаженный на 10 лет без права переписки, а на самом деле расстрелянный в самом начале 37-го года. И немка из их подъезда, которую должны были расстрелять в начале войны за то, что она немка, да вот повезло ей.
А это что? Витицкий «Поиск предназначения, или Двадцать седьмая теорема этики» (1994—1995). Что это за безобразие?
Несколько страниц, описывающих блокадный эпизод, и в нем полной тарелкой по всей морде: подробное описание нечистот на лестницах и во дворах. Причем, он несколько раз к ним возвращается. И очень подробно описывает, и называет своими именами и с синонимами. Хлебная продавщица с толстой румяной мордой. Людоед. Жданов, задыхающийся от обжорства.
Ужас. Зачем я это читала?
Да что с ними со всеми? Булычев вон тоже к 90-м стал только какую-то чернуху писать. Причем, грубую, ширпотребно-массовую.
А, забыла. Еще был дядя, посаженный на 10 лет без права переписки, а на самом деле расстрелянный в самом начале 37-го года. И немка из их подъезда, которую должны были расстрелять в начале войны за то, что она немка, да вот повезло ей.
Время такое было.
Хотя... Крапивин? Для детей?
С ума все посходили.
Это называется -- благотворное влияние цензуры на творческую личность. Когда проклятые держиморды от литературы так зажимают несчастного творца, что он, бедняжка, крутит в кармане фигу и со скрежетом зубовным пишет добрые истории про девочку Алису или, там, полдник в 22-м веке. А все мозговые испражнения -- в стол.
Просто писатель тоже человек и у него рано или поздно пропадает кураж от жизни.
Кстати, в защиту рассказов Булычева, позднего периода.Может помнишь, был такой про "огоньки" и таинственную болячку орор.Вот сколько лет прощло, а мне до сих пор страшно и плющщит))